По читательской траектории

Алексей Олейников

Для начала разговора две истории. Они, на первый взгляд, разные, но на деле про одно и то же.

Я писатель, и встречи с читателями – часть моего дела. Это не трудно и притом интересно: я люблю разговаривать с детьми, каждая встреча не похожа на другую, в каждой свой ритм, драматизм, свой спонтанный сценарий.

Раньше думал: и не скучно актёрам играть по сто раз одну пьесу? Теперь понял – нет, каждый новый раз это новая пьеса, потому что это новый ты, новый день, новый воздух вокруг, новые лица. Вобщем, река течёт, и в одни воды никто не вхож…

Итак, истории. Недавно одна из встреч вовсе вышла камерная – пришло всего два читателя – но притом отличная: разговор у нас получился спокойный и обстоятельный.

Смотрю и любуюсь моей читательницей: хрупкая девочка в очках, с хорошей правильной речью, с боль- шим словарным запасом и умением изъясняться развернутыми предложениями. Ходит в кружок юных журналистов, занимается фотографией, готовит в лице себя филологическую смену старым хрычам вроде меня. Хорошая девочка, одним словом. И вот она между делом роняет:

– А я в классе не лидер, скорее, совсем наоборот.

Я удивляюсь – как мол так, а в голове уже строится типовая ситуация недавнего прошлого: мажоры в фаворе, интеллигенция-отличник отодвинута на задний план, бюджетники безмолвствуют, демонстрируя молчаливую поддержку «правящему классу».

– Нет, – говорит девочка. – У нас в классе ценится тот, кто хорошо учится. А я так… отвлекаюсь. Читаю много. Да и речь у меня отличается от речи одноклассников.

И тут я понимаю, что история гораздо драматичней, чем банальное противостояние ума и кошелька. Что начитанность девочки, общая эрудиция, большой словарный запас – это всё ей в минус, это не «в тренде». В тренде трындеть, так сказать. И быть успешным в учебе. Вот какая штука получается.

Почти уверен, что школа у девочки – высокий средний уровень, и классная дама у них – учитель хваткий, с педагогическим чутьем и большим опытом. Ведь это она создала эту атмосферу успешности, «заряженности и мотивирования на результат», это она транслировала детям эту установку – «впереди ЕГЭ, ни шагу назад».

И я почти уверен, что она гордится этой атмосферой, она как учитель на хорошем счету у администрации и родителей, и те тоже разделяют её взгляды: «Учёба прежде всего, ЕГЭ-вуз-диплом, враг будет разбит, победа будет за нами».

Это витает ныне в школьном воздухе. Как скромно оправдывали свои зверства герои фильма Балабанова «Жмурки»: «Не мы такие, время такое».

Это все прекрасно, но у человека жизнь делается сейчас и здесь, а не в возможном будущем. Слушайте, а жить когда? И главное – как? Парадокс, но то, что ценилось в школе еще десять лет назад – общая образованность, высокий культурный уровень, просто широта интересов и желание узнавать новое – ныне оказывается ненужным.

Нужны учебные результаты, овладение метапредметными компетенциями и прочими продуктами сна разума Минобрнауки. Эта история про то, что сегодня возникают ситуации, когда чтение оказывается не такой уж безусловно одобряемой привычкой. Книжка вузу не товарищ, много читать – время терять, и так далее. Дети совсем не дураки, они считывают не те смыслы, которые мы декларируем, а те, которые нам важны, прежде всего.

А важнее всего что в нашей жизни? Правильно устроиться, радеть родным человечкам и ловить сигналы начальства. Иными словами, говорим мы о том, что герой – Чацкий, а показываем, что в жизни хорошо быть Фамусовым и Молчалиным. Одному невеста, другому – карета в желтый дом.

Если в руках у нас нет книг, если мы сами не живем в пространстве мысли и живого семейного обсуждения всего, что происходит с нами в нашей жизни (проблем, смешных случаев, прочитанных книг, пришедших на ум идей), то откуда это возьмётся в наших детях?

А вот история вторая. Другая моя читательница написала письмо в жанре «крик души». Если кратко – мама запретила читать ей книжки в жанре фэнтези, так как они вредны детям и ничего полезного не дают.

Дорогие мои, по любой книге можно буквы учить, если нет никакого другого источника текста. Детям вредит равнодушие. Ложь. Лицемерие взрослых. Брань и крики. Это развращает и уничтожает ребёнка, а вовсе не книги – какими бы пустыми, с точки зрения родителей, они ни были.

Да, а потом мама этой девочки прекратила покупать ей книги вообще. Есть школьная библиотека, вот и читай классику. Точка. Но это же вранье. Мама ведь просто экономит деньги на книгах, прикрываясь заботой о нравственном здоровье ребёнка. Надо быть честным перед собой. Мы читали, потому что у нас было два канала, по которым показывали сплошной день животновода с международной панорамой. А хорошая книга была дефицитом. На Конан Дойля надо было записываться за несколько месяцев, чтобы про Шерлока почитать. Да мне за пять кило газет «Пионерская правда» «Хоббит» достался! А нынешние на всем готовом живут, нос от книжек воротят и в айпад его тычут…

И когда у тебя ребёнок при всём изобилии других полюсов притяжения тянется к книге – еще раз повторюсь, не так важно какого жанра, гораздо важнее, что ребёнок предпочитает именно этот образ действия: сидеть с книгой в руках, – запрещать ему читать интересные ему книги?.. Как же можно не замечать того, что реально нужно ребёнку, и быть слепым в своей комфортной родительской любви?

С налёта этот орешек слепого почитания родителями книжек давно умерших писателей не раскусить, тут надобно вооружиться соотвествующей оптикой и тщательно сей вопрос разобрать.

Но хочу напомнить, чем дальше мы от золотого века русской литературы, тем труднее воспринять этот корпус текстов неподготовленному ребёнку. Это, конечно, ещё не «Моление Даниила-Заточника», но уже и не всегда лёгкое чтение. Изменился не только темп жизни и скорость восприятия информации, но и все реалии. Я старый солдат и знаю слишком много слов любви – в смысле, давно в теме, поэтому многие вещи кажутся мне очевидными. Но не лишним будет их проговорить ещё раз.

В стране четыре раза за последние сто лет менялось государственное устройство, сами основы нашей жизни вставали на дыбы. Неужели девочка без подготовки, без большого читательского опыта и опыта анализа и осмысления текста сможет одолеть Достоевского или Лескова? К которым надо подводить осторожно, аккуратно, которых надо учить читать, да ещё и давать словарик устаревших слов впридачу.

Что такое скалдырничество? А реприманд? А бразды пушистые взрывая? Кацавейка? Драдедамовый? А из-за острова на стрежень? Всё это реалии того времени, абсолютно понятые тогдашнему читателю, они для него составляли ещё один эмоционально близкий пласт чтения (ибо чтение есть процесс многослойный). Для нас этот пласт ушёл, и без дополнительных усилий мы его не вернём. Редкий ребёнок в силах вжиться в образ Наташи Ростовой или Мцыри, плениться Чацким или Онегиным.

Подростку нужна литература, с которой он может себя соотнести, та, что дышит духом его времени. Да, она может быть неумной, слюнявой, аляповатой, но она отвечает на важные психологические потребности подростков. Душа ребёнка взрослеет и спешит узнавать себя во всё новых зеркалах, примерить всё новые одежды.

Наконец, ему просто нужно пространство его выбора – то, что он сам для себя выберет. Сам прочтет, без учителей и родителей. Если вы не дадите ему такого пространства, он возьмёт его сам, в той или иной форме. Это законы жизни, законы психического развития, и спорить с ними – всё равно что протестовать против силы тяжести. Можно, но чревато.

И напоследок ещё один вопрос – а вы уверены, что у книги есть одно единственное прочтение? Что наши дети не имеют права на своё понимание текста, на свою личную читательскую траекторию, и, наконец, на только их право – выбирать или не выбирать книги для прочтения?

Мы можем быть рядом, можем поддерживать их, предлагать и отстаивать своих любимых авторов, но конечное решение остаётся за ними. Просто потому, что чтение – глубоко личное переживание, потому что рядом с вами на самом деле каждый день происходит привычное, и потому незаметное чудо – чудо созидания личности, в том числе, и через чтение.

Читайте далее: Знакомимся: Ассоциация Одиноких Отцов (часть 2)